Зеркальная комната: Зеркальная комната позволяет зрителям пережить чувство бесконечности

Содержание

Изобретения да Винчи. Зеркальная комната | PolliannaNata

Леонардо да Винчи был неравнодушен к зеркалам. Он не придавал им никакой мистической силы, а имел к ним чисто практичный подход: некоторые записи он делал в зеркальном отражении, чтобы защитить их от недоброжелателей. Изобретатель даже создал устройство для шлифовки этих чудо-стекол.

Но главным его изобретением в этой области стала, пожалуй, зеркальная комната. Это небольшая восьмиугольная кабинка, стены и потолок которой сделаны из зеркал. Находясь в центре комнаты, человек мог увидеть свое отражение в полный рост со всех сторон бесконечное число раз. Точное предназначение этой комнаты неизвестно. По одной из версий, она была создана для медицинского осмотра самого себя на случай ран или воспалений на тех участках тела, которые человек не может осмотреть самостоятельно.

Универсальный человек

Одним из самых известных рисунков да Винчи является, пожалуй, витрувианский человек – изображение обнаженной фигуры мужчины с разведенными руками и ногами в окружности и наложенная на него фигура в квадрате. Следует отметить, что это не просто картинка. В своих заметках Леонардо пояснил, что данный рисунок определяет идеальные пропорции мужского тела, согласно трактатам античного римского архитектора Витрувия. Работа да Винчи стала открытием века. Многие великие живописцы, скульпторы и архитекторы в дальнейшем использовали эти знания в работе. Сейчас витрувианский человек считается символом внутренней симметрии, а некоторые называют его символом всей Вселенной.

«Тайная вечеря»

В последнем зале экспозиции представлена композиция восковых фигур – Леонардо да Винчи за мольбертом пишет с натуры картину «Тайная вечеря». Все участники этой сцены выглядят очень реалистично, поэтому рядом с ними становится даже как-то не по себе.

На самом деле «Тайная вечеря» – это монументальная роспись размером 460х880 см на стене доминиканского монастыря Санта-Мария-делле-Грацие в Милане. Да Винчи долго вынашивал идею создания сцены последней трапезы Иисус Христа с учениками: искал подходящие натуры, несколько раз переделывал композицию. Автор изобразил реакцию каждого ученика на слова Спасителя о том, что кто-то из них предаст его. До Леонардо многие живописцы пытались воссоздать этот важный момент, но никому не удалось передать с такой выразительностью весь драматизм новозаветного повествования. Да Винчи запечатлел миг самого страшного предательства и проявления бескорыстной Божьей любви.

Интересный факт связывают историки с написанием этого произведения искусства.

Автор никак не мог найти подходящие натуры для двух главных персонажей – Иисуса и Иуды. Однажды он увидел в церковном хоре юного певчего. Лицо молодого человека было таким открытым и одухотворенным, что у художника не осталось ни малейших сомнений: именно он подходит на прообраз Спасителя. Последним ненаписанным персонажем оставался Иуда. Леонардо часами ходил по городу в поисках подходящего человека – опустившегося и обозленного. И наконец, спустя три года, он нашел его! Мужчина валялся в канаве – грязный, запущенный и мертвецки пьяный. По распоряжению художника «модель» доставили в мастерскую. Когда образ Иуды был готов, протрезвевший натурщик взглянул на картину и признался, что уже видел ее раньше. Как выяснилось, три года назад мужчина вел совсем другой образ жизни, пел в церковном хоре. Именно тогда какой-то художник предложил ему написать портрет Христа с его лица. Получается, что образы Христа и Иуды написаны с одного и того же человека, что еще раз подтверждает закономерность: добро и зло очень близки, поэтому провести границу между ними порой довольно сложно.

Шарикоподшипник и прожектор

Часы, одометр, домкрат

Летательные аппараты

Автомобиль, музыкальные инструменты

Катапульта, пушка

Пулемет, пушка, танк

Оригинал статьи находится здесь.

«Бесконечные зеркала» Яеи Кусамы вернутся в Лондон :: Репост :: РБК Стиль

Яёй Кусама

Автор Елена Фомина

12 июля 2018

В октябре 2018 года в Лондоне начнется выставка Infinity Mirror Room, которая обещает быть масштабнее, чем предыдущие экспозиции японской художницы — в Вашингтоне и в Музее «Гараж» в Москве.

Когда зеркальные комнаты Яеи Кусамы в 2016 году открылись в лондонской галерее Victoria Miro, посетители часами стояли в очереди, чтобы попасть внутрь. В соцсетях и СМИ горячо обсуждали Infinity Mirror Room и эффект, который выставка оказала на восприятие и сознание аудитории. Экспозиция с успехом объехала весь мир.

В октябре Infinity Mirror Room возвращается в Victoria Miro. На главной выставке будут представлены новые творения японской художницы, в том числе картины и скульптуры. И, конечно, зеркальная комната, которую Кусама готовит для октябрьского события.

Бесконечная зеркальная комната — души в миллионах световых лет от нас (Infinity Mirrored Room,The Souls of Millions of Light Years Away), 2013

Последствия полного уничтожения вечности (Aftermath of Obliteration of Eternity), 2009

Как сообщает Dazed, экспозиция Infinity Mirror Room будет представлять собой пространство, заполненное зеркалами и бумажными фонарями в фирменный «горошек» Кусамы. Идея инсталляции — «внушить иллюзию оторванности от берегов и бесконечности» всем, кто посетит комнату.

89-летняя художница продолжает создавать новые произведения и перерабатывает уже знакомые шедевры. Частью инсталляции в Victoria Miro станут тыквы — важный элемент в творчестве Кусамы, к которому она обращается с конца 1940-х. Они воплотятся в новой экспозиции в виде бронзовых скульптур, окрашенных в красный, желтый и зеленый цвета. Символизм тыквы восходит к детству Кусамы, поскольку ее семья занималась выращиванием этой культуры. Художница в своей книге Infinity Net писала: «Кажется, будто тыквы — предмет прозаический. Но меня всегда очаровывала их миловидная форма. Больше всего мне нравятся их неприхотливость и жизнестойкость».

Вся моя вечная любовь к тыквам (All the Eternal Love I Have for the Pumpkins), 2016

Комната забвения (The Obliteration Room), 2002–2018

Цветы — другая составляющая экспозиции — призваны «отражать дуализм между естественным и органическим, заложенным в искусстве Кусамы». Крупные бутоны из бронзы украсят сад при галерее, символизируя «границу между природой и нарочитой искусственностью».

Экспозиция Infinity Mirror Room откроется 3 октября и продлится до 21 декабря 2018 года.

6. Зеркальная комната

Почти год в Вальнове и во всей Каталонии не было дождей (по крайней мере так утверждало женевское радио), но теперь начался настоящий потоп. Должно быть, господь смилостивился и щедрой рукой дарит земле воду: со вчерашнего вечера дождь идет не переставая — то тихо постукивая по крыше, то низвергаясь бешеными потоками на кафельный пол террасы, а временами переходя в яростную барабанную дробь; она-то и разбудила меня сегодня ни свет ни заря.

«Придется посидеть за машинкой», — подумал я, вскочил с постели и быстро оделся. Слава богу, мне пришло в голову раздвинуть занавески и выглянуть в окно: вместо большой открытой террасы моим заспанным взорам предстало целое озеро — «зеркальная гладь», как выражаются архитекторы, проектирующие сады, — грозившее затопить подземный гараж. Вчера я заготовил и оставил у входа сосновые ветви, чтобы дрова были под рукой; наверное, ночью их смыло дождевыми потоками и хвоя забила сток. Надев резиновые сапоги, плащ и открыв огромный зонтик, вроде тех, что носят священники — клянусь, я не покупал этот кошмарный зонтик, походивший на сутану, натянутую на спицы, лет десять-двенадцать назад он невесть откуда появился у нас в прихожей, — я вышел на дождь (вода с неба лилась прямо-таки ледяная) и стал собирать ветви и сгребать хвою. Наконец сточный желоб освободился и начал жадно поглощать воду, однако я не успокоился на достигнутом и еще некоторое время следил, чтобы он вновь не забился. Пока я, словно огородное пугало, торчал на улице по щиколотку в воде, ливень утих, и посыпал мелкий моросящий дождичек.

Дождавшись, когда вода уйдет с террасы, я вернулся в дом, оставив на пороге сапоги и зонтик, чтобы не устроить потоп в гостиной.

Потом я согрел стакан молока и поставил на плиту кофеварку, но только собрался позавтракать, как дождь вновь усилился, и я бросился к окну, боясь пропустить любимое зрелище: водяная завеса, волнуемая невидимой рукой, бурные потоки в придорожных канавах, и там, вдалеке — затопленные поля (снова «зеркальная гладь»). В них отражается небо, свинцовое, а то вдруг словно оловянное, серебряное… а еще дальше — горизонт, где все потеряло привычные очертания, где перемешались тучи и горы и уже невозможно различить лес, старый разрушенный замок, так же как в Женеве большую часть года нельзя увидеть Альпы, Мон-Салев и хребты Юра.

Какая-то птица запищала в ветвях кипариса, а потом, громко хлопая крыльями, перелетела на соседний, растущий по другую сторону дороги.

Ливень неистовствовал, вот он обрушился с новой силой, и по лужам на кафельном полу террасы побежало множество пузырьков. В детстве мы с сестрой называли их «войско солдатиков». Приклеившись к окнам нашего дома в Барселоне, выходившим в маленький дворик, мы наперегонки считали эти пузырьки — кто больше, пока стекла не запотевали от дыхания, тогда мы забывали о лужах и принимались рисовать на затуманенном стекле свои инициалы. Наши имена — Себастьа и Сарра — начинались на одну и ту же букву, поэтому сестра (она была чуть старше и сильно опережала меня в развитии, ведь девочки формируются раньше) норовила написать свое короткое имя целиком, старательно выводя двойное «р». Крестный отец отчего-то настоял, чтобы имя новорожденной записали именно так, и сестра наивно гордилась этим, ведь она была не просто Сара, а Сарра!

Дождь немного стих, и тут я услышал яростное клокотание, доносившееся с кухни, и почувствовал запах убежавшего кофе. Я бросился тушить газ, но кофе, увы, спасти не удалось (он был еще хуже, чем в буфете ВСА), правда резиновая прокладка кофеварки все-таки уцелела (слава богу, ведь у меня нет запасной).

В довершение всех неприятностей молоко в стакане успело остыть.

Выпив глоток перекипевшего невкусного кофе, я вспомнил, как вчера начал рассказывать о своей «депрессии». Намеренно ставлю это слово в кавычки: не хочется верить, будто мной овладела обычная депрессия — даже в самом слове есть что-то мещанское, — поэтому, желая польстить собственному самолюбию, я попытаюсь создать другой, возвышенный образ: назовем мое состояние «кризис». Наверное, что-то подобное испытывает настоящий мужчина, когда из последних сил борется с противником и вдруг в пылу битвы осознает: его враг — тоже человек! Или капитан небольшого корабля, отвечающий за вверенных ему людей, за их жен и детей, оставшихся на берегу, если видит, как тонет корабль другого капитана, его старого верного друга. Или… впрочем, здесь подойдет любой образ, овеянный романтикой и героикой.

Итак, я сел за машинку и начал — нет, не писать книгу, этим займемся завтра, днем раньше, днем позже, какая разница? — я принялся объяснять себе, почему же писатель вошел в роль образцового служащего, да так хорошо, что в нем даже вспыхнули «чиновничьи страстишки».

В самом деле, вскоре я стал завидовать коллегам, стремился выбиться в начальство, постоянно сравнивал собственное рвение и заслуги с заслугами других; ожидал, когда кого-нибудь понизят, чтобы сделать еще один маленький шаг «наверх», мечтал продвинуться по служебной лестнице, даже если для этого придется переступить через труп товарища, погибшего во время отпуска в аварии или лежащего в больнице с тяжелым инфарктом, — короче я стал рабом самых низменных и пагубных страстей, обуревающих чиновника. Но кроме того, во мне возникла наивная вера в собственные успехи на бюрократическом поприще: чувствуя себя едва ли не на равных с «китами» ВСА, я подпрыгивал от радости, если по телевизору упоминали о работе моей организации или когда кто-нибудь из наших давал интервью об успехах мировой сфрагистики. Мне и в голову не приходило, насколько я был смешон в эти минуты; наверное, не менее, чем уборщица НАСА, принимающая поздравления родных и знакомых «в связи с тем, что первые люди высадились на Луне».

Я словно был отравлен страшным ядом, убивающим медленно, но верно. А противоядие найти очень трудно, почти невозможно. Говорят, если человек упорно подражает кому-то, постоянно надевает на себя чью-то маску, эта маска становится его истинным лицом. За примерами не надо далеко ходить — взять хотя бы «лицемерного святого» из романа Макса Бирбома[24]. Впрочем, с этим можно столкнуться не только в книгах, но и в реальной действительности: актер, тысячу раз сыгравший одну и ту же роль (в течение трех лет он жил жизнью своего персонажа), настолько входит в нее, что в своей частной жизни становится чуждым и посторонним себе самому, жене, детям, друзьям. Не подумайте, будто на сцене он отдается свободному вдохновению. Наоборот, зная, что рядом, в тех же декорациях, под толстым слоем грима скрывается ненавистный враг, укравший частицу его существа, по капле высасывающий его кровь, актер отдает игре все силы, но при этом ненавидит себя, ненавидит театр, коллег, директора, рабочих сцены, электриков, кассиршу, швейцара и афиши, возвещающие о тысячном спектакле.

Я, как истинный актер, играл свою роль семь долгих лет, играл вполне профессионально и добросовестно, следуя законам амплуа, однако я принял условия игры с надменностью и пренебрежением, всем своим видом показывая: к «бюрократическому вирусу» у меня стойкий иммунитет, я прирожденный писатель, сын писателя и, возможно — если богу будет угодно, — отец писателей, а такие мелочи, как юридическое образование, переезд в какую-то там Женеву и служба в армии чиновников не смогут сбить меня с пути, поколебать веру в мое высокое предназначение. Дабы оправдаться перед собой, я начал делать самые точные (и самые лживые) в мире подсчеты: итак, я нахожусь на службе сорок часов в неделю, а всего в неделе целых сто шестьдесят восемь часов! Значит, в году я работаю тысячу девятьсот двадцать часов, а всего в нем восемь тысяч семьсот шестьдесят часов — то есть на службе я провожу лишь четвертую часть жизни (а ведь здесь не учитывается обеденный перерыв!). Кроме того, работа совершенно не раскрывает мою яркую индивидуальность: переводить — совсем не то, что создавать самому, это не творческий акт, а обработка чужой мысли и т. д. и т. п. Сплю я ровно столько, сколько просиживаю на работе (даже больше, если учесть, что я устремляюсь в объятия Морфея каждую ночь, а на работе появляюсь только пять раз в неделю, во время отпуска же не появляюсь вовсе), в итоге половина жизни проходит на службе и в постели, но другая — в полном моем распоряжении, здесь я могу оставаться самим собой — писателем, а опыт работы в Женеве, в этом городе-космополите (с точки зрения интеллектуальной и психологической), обогатит меня в переносном и в прямом смысле: я смогу обеспечить семье безбедную жизнь и осуществить давнюю мечту — что для профессионального писателя было бы просто невозможно — возродить старый отцовский дом, наше гнездо, немного расширить его, построить бассейн и теннисный корт, вырубив заросли орешника…

Какой вздор!

Первую «пощечину» я получил в испанском консульстве в Женеве — кстати, там работают удивительно милые и приятные люди, — эту пощечину дала мне сама жизнь, а вовсе не благоразумный служащий, вникавший во все мои проблемы. До сих пор я заливаюсь краской, когда вспоминаю…

Но тут мои размышления прервал — кто бы вы думали? — солнечный луч, упавший на лист бумаги! Этот бледный и робкий луч возвращает мне силы и пробуждает надежды. «Сегодня светит солнце, и я верю в бога», — как сказал поэт. Адела права, когда говорит, что я жить не могу без хорошей погоды, без солнца и голубого неба (впрочем, она права всегда). Дождь наводит на меня тоску — хотя это особая, «романтическая» тоска, — и если я заявляю, будто мечтаю о хорошей погоде, чтобы дети могли как следует отдохнуть в Вальнове, играть в теннис и купаться, — это чистая ложь, мне хочется солнца и голубого неба в первую очередь для себя, все прочее — пустые россказни.

Я не удержался и вышел из дома посмотреть, как рассеивается туман. Он отступал постепенно, шаг за шагом, и я вдруг почувствовал себя в старом кинотеатре, где несколько прозрачных занавесов медленно поднимались один за другим, пока не открывали экран. Может быть, и теперь в кино есть такие занавесы? Не знаю, сто лет там не был. Сначала на западе показался большой холм, чуть правее выплыла из тумана гора Марель, омытая дождем, потом вдали замаячил Пуч-дел-Сан, но самая высокая вершина, Монграл, еще оставалась в плену у туч и облаков.

Когда в детстве мы жили в Вальнове, нам так же трудно было усидеть дома после дождя, и в мгновение ока мы оказывались за дверью. «Промочите ноги, простудитесь, чего доброго», — едва успевали крикнуть взрослые, а мы уже неслись во весь дух посмотреть, что? натворили летние ливни: «Бассейн полный, до краев! На дороге целая река! У сливы ветка сломалась! В пруду дохлая крыса!» Потом мы рвали зеленые каштаны — те, кто зазевается, получали хороший душ — и, вдыхая чудесный летний запах мокрой земли, бежали дальше, чтобы набрать ракушек и, конечно же, промочить ноги, как предрекала мама.

Однако тучи, кажется, еще не пролились до конца. Неужели вечером опять пойдет дождь?

Я говорил, что краснею от стыда, как, должно быть, краснел святой Петр — и, наверное, краснеет каждый год во время службы на Страстной неделе, едва речь заходит о крике петуха и тройном отречении. Для меня это одна из самых глубоких, исполненных божественного вдохновения страниц Евангелия, написанная людьми, которые ничего не желали знать о хитрости и уловках, о благопристойной лжи и благоразумных умолчаниях, зато хорошо знали об искупительной силе правды и потому поведали грядущим поколениям эту историю, рассказали о человеческой слабости одного из столпов христианской церкви.

Так вот, в тот день я впервые собрался поменять свой паспорт и семь паспортов домашних — у всех документов одновременно кончился срок действия. Служащий спросил, хочу ли я оставить в графе «профессия» слово «писатель», а когда я изумленно ответил: «Почему бы и нет?» — он любезно пояснил: в этом случае я автоматически теряю право на освобождение от налогов и должен буду заплатить за все восемь паспортов «как простой смертный». Но главное, имея такую сомнительную профессию, пересекать границу весьма затруднительно: меня ожидают всевозможные проволочки, препятствия, подозрения, тогда как для «служащего международной организации в Женеве» открыты все пути и двери и любую неувязку на таможне, кроме, разумеется, случаев нарушения закона, можно легко уладить.

Очевидно, если бы я звался Уильям Шекспир, а еще лучше Мигель де Сервантес Сааведра, любезный служащий не задал бы мне подобного вопроса. Но, увидев безвестного прожектера, пышно именующего себя писателем (а эта профессия так осложняет человеку жизнь!), он ощутил прилив отеческих чувств, решил оказать на меня давление, и я уступил. Хотя был краткий миг борьбы с собой, когда перед внутренним взором пронеслись картины моей жизни, целый фильм о привычках и взглядах на мир, о скромных успехах и о неудавшихся мечтаниях — говорят, нечто подобное испытывают перед смертью утопающие.

Итак, я уступил, скорчив презрительную мину, и сделал вид, будто мне безразлично, писатель я, служащий или трубочист. Из консульства я вышел «с паспортом в руке и камнем на сердце», как сказал бы наш мрачный остряк Гутьеррес, неся в кармане зеленые корочки, где черным по белому была прописана горькая правда, подтвержденная моей собственной подписью. Я сгорал от стыда, словно совершил предательство, а в ушах звучал крик петуха и мой удивленный голос: «Себастьа Фаркес? Писатель? Не знаю такого».

Прошло много времени, прежде чем я попытался оправдаться в собственных глазах и стал убеждать себя (возможно, мои доводы и имели смысл), что принял это решение вовсе не для того, чтобы сэкономить жалкие гроши на обмене паспортов, найти торные пути или избежать неприятностей на таможне. Нет, отрекшись от собственной профессии, я обрек себя на муку, выдумал себе изощренное наказание. Уже два года я жил в Женеве, домашние проблемы были решены, дети устроены в школу, я поступил на службу, привык к работе, казалось, все идет прекрасно, но… я так и не написал ни строчки, хотя приходил домой к пяти и имел в своем распоряжении выходные. Я оправдывался, повторяя «Всему свое время», уверял, что должен прийти в себя, привыкнуть на новом месте, пустить здесь корни, прекрасно сознавая лживость собственных уверений. Короче, я постепенно отступал, сдавался и, услышав предложение любезного женевского служащего, в тот краткий миг борьбы с собой подумал: «К чему лгать? Не лучше ли честно признаться, здесь, сейчас, что ты никакой не писатель?» Готов поклясться: услышав мой ответ, заботливый служащий вздохнул с облегчением. Не потому, что волновался, предвидя неприятности, к которым привело бы мое странное упрямство, просто подобный шаг был для него естественным поступком «нормального человека».

Как и многие другие, он считал мою должность большой удачей. Помню, когда я только поступил на службу, один приятель, работавший в ВСА, взялся быть моим наставником и поводырем в этом чиновничьем мире. По тому, с каким восторгом и упоением он вводил меня в курс дела, как тщательно перечислял все привилегии сотрудников «нашей влиятельной организации», я понял: это теплое местечко было для него пределом мечтаний, воцарением на троне (хотя пока еще не в начальственном кресле), торжественным посвящением в рыцари.

Для меня же роль служащего была не успехом, а провалом, однако я ни в коем случае не хотел показать окружающим, будто считаю себя неким высшим существом, которому тесен чиновничий мундир. Человек из другого мира, с другими интересами, вкусами, убеждениями, я питал почтение к армии международных служащих и даже в мыслях не ставил себя выше их.

Уверен, что добросовестный, усердный и интеллигентный служащий куда лучше бездарного и тщеславного писаки (впрочем, к последним я себя не отношу). Но я любил свою профессию, свой образ жизни и мыслей, не хотел изменить им никогда и не променял бы ни на что, даже на пост Генерального секретаря ООН.

Солнечный луч, как и следовало ожидать, исчез и больше не появился. Темнеет — хотя сейчас только час дня, — и занавес тумана медленно опускается. Не только Монграл, но и Пуч-дел-Сан и Марель покрылись густыми клоками облаков. Дождя пока нет, но, думаю, ждать недолго.

Я наливаю из термоса еще одну чашечку горячего кофе; набиваю трубку табаком, купленным в женевском аэропорту. Табак явно пересушен, хотя продавщица достала его из специального холодильника с увлажняющим режимом — пять упаковок табака завернуты на всякий случай в полиэтиленовый мешочек, и все-таки табак пересушен!

Наверное, на улице сейчас собачий холод. Но дома тепло, отопление работает на полную катушку. Мягкое томление, опасное ощущение блаженства наполняет меня. Но я не оставляю машинку, не выпускаю ее из рук — так потерпевший крушение, борясь с голодом и сном, судорожно сжимает спасительное бревно. К счастью, это сравнение здесь не совсем к месту: я не голоден и совершенно не хочу спать.

Хотя, надо сказать, раньше я мог часами предаваться безделью, блаженной лени (Адела и дети говорили в таких случаях: «Папа обдумывает роман»), пока не начинал клевать носом.

Да и сейчас, стоит только оставить машинку и усесться в качалку, как совсем незаметно для себя я приму прежнее обличье, окажусь тем самым человеком, каким был в Женеве последние месяцы. Еще недавно мне казалось, будто я убежал от него, но нет, похоже, он следует за мной по пятам, словно невидимая тень, и ждет малейшего проявления слабости.

Еще недавно этот отвратительный тип нетерпеливо ожидал в своем кабинетике конца рабочего дня. Без четверти четыре он уходил со службы, чтобы успеть на автобус до площади Корнавен, где ровно через пять минут — удивительная швейцарская пунктуальность! — пересаживался на другой автобус, довозивший его до дома. Наверное, его влекли туда важные серьезные дела: неоконченный роман, перевод Сарояна (ни больше ни меньше) или хлопоты по хозяйству (когда мы только переехали в Женеву, я с удовольствием орудовал инструментами и тем, что обнаружил в «Do it yourself»[25]). А может, он хотел заняться чем-нибудь поважнее? Не писать романы, но жить и смеяться, общаться с детьми, помогать им делать уроки, играть в пинг-понг в студии, которую нам посчастливилось снять на том же этаже, или рисовать вместе с сыновьями чертежи «будущих реформ» в Вальнове. Нет, все это было в далеком прошлом, этим он занимался давным-давно — раньше.

А теперь он торопился домой, переодевался и, сбежав, словно от дьявола, от дверей кабинета, где пылились в бесполезном ожидании пишущая машинка, работа, любимые книги, письма друзей, неделями и месяцами остававшиеся без ответа, спешил плюхнуться в мягкое кресло, включить торшер и пообщаться с лучшим другом — магнитофоном. Наш герой ставил классическую музыку и постепенно принимал горизонтальное положение — растягивался на соседнем диване. Бедняге едва хватало сил поздороваться с детьми, возвращавшимися из школы. Погруженный в музыку, которая не волновала его, он пытался оправдать свое поведение усталостью после рабочего дня, внимательно прислушивался к своему организму, пугаясь неизвестных недугов, курил без перерыва и без всякого удовольствия, пока не наступало время ужинать. Потом он мрачно восседал во главе стола и ел без всякого аппетита. Дети едва осмеливались открыть рот, Адела делала жалкие попытки оживить разговор, но они кончались ничем, разбивались о ледяную стену оскорбительного молчания.

Этот человек, здоровый и сильный, достаточно преуспевший в жизни, прекрасно устроенный, с хорошими перспективами на будущее, был живым укором себе и окружающим — нежной и преданной жене и замечательным детям, самым лучшим детям на свете (наверное, сам я никогда не был таким любящим сыном). Раньше он точно знал, под чьи знамена встать, какой путь выбрать, но теперь совершенно замкнулся в себе, погрузился в спячку, словно сытый удав, спрятался за стеной молчания, превратился в немого, который не может вымолвить ни слова и только корчит жалкую гримасу. А рядом бурлила жизнь, дети выходили на свою дорогу, они так нуждались в отце, в надежной твердой опоре, в крепком семейном очаге, откуда в юности так хочется вырваться и куда можно вернуться, чтобы укрыться от жизненных невзгод. Рядом была Адела, она не сдавалась и везла на себе все: дом, хозяйство, а главное — заботу о детях, не имевших от матери никаких тайн. А сколько такта, понимания и любви требовалось от нее, чтобы не дать волю словам, чтобы сдерживать накопившуюся внутри горечь и боль, виновником которой был я, мое глупое поведение.

Но тогда я не замечал этого.

А мог бы и заметить. Я должен был бы знать, что? чувствует подросток, когда не может ни в чем рассчитывать на отца.

Неужели я забыл годы отрочества и ранней юности? Забыл отца, униженного и раздавленного жизнью? Ему тогда было не пятьдесят четыре, а уже под семьдесят, судьба отняла у него все: работу, жену, старших сыновей и страну, за которую отец не пожалел бы жизни и которую мучили и уродовали у него на глазах. Или я забыл, как, возвращаясь из школы, вбегал в дом и видел отца, вялого, опустошенного — сидящего в кресле у окна, ноги укрыты пледом, в руках книга, открытая на одной и той же странице, рядом на столике коробка табаку? Может, я забыл его глаза, уже не ярко-синие, а потухшие, пустые, бесцветные? А ведь тогда я дал себе слово, поклялся, что никогда не стану таким, не кончу жизнь в старом кресле, глядя в окно остановившимся взглядом.

Нет, я ничего не забыл. Но это ничего не меняло.

После ужина, когда дети усаживались к телевизору или шли в свою комнату делать уроки, Адела строчила на швейной машинке — в нашем доме для нее всегда непочатый край работы, — я, вновь развалившись в кресле, утыкался носом в экран или в неоконченный кроссворд, и через некоторое время говорил: «Пора спать, я так устал сегодня», хотя все домашние наблюдали, как в течение трех часов я пребывал не то в спячке, не то в «состоянии прогрессирующего идиотизма».

Адела неуверенно спрашивала: «У тебя правда все хорошо?», а старший сын, приходя к нам в гости, робко предлагал два билета на «Мещанина во дворянстве».

Образцовый служащий не откликался.

Упали первые капли дождя, и, испугавшись, что вновь хлынет дождь, я вышел вдохнуть свежего воздуха. Пожалуй, нужно сделать перерыв — мои размышления приняли слишком драматический характер.

Я появился как раз вовремя.

В ту же минуту на соседнем дереве появилась маленькая белка. Мы вышли одновременно, она из своего дома, я из своего, должно быть, белка соскучилась в дупле, и ей тоже пришло в голову прогуляться. Появление белки удивило меня: раньше, когда я был маленьким, их здесь никто не видел. А отец так хотел, чтобы белки поселились где-нибудь поблизости. Он всегда с гордостью рассказывал, сколько живности водится в его владениях. Здесь летали сороки и удоды — Upupa epops, — а еще неизвестная птица, которую мы прозвали «ундервуд», потому что она трещала совершенно как пишущая машинка, совы, филины и летучие мыши; под миндальными деревьями в саду рыли норы кроты и дикие кролики, соловьи по ночам усаживались на высокий забор вокруг дома и выводили нескончаемые трели, навевавшие на меня в детстве щемящую грусть; жабы издавали звуки, напоминавшие звон стеклянных колокольчиков, в пруду квакали лягушки, где-то трещал сверчок, пронзительно пели цикады, стрекотали кузнечики, зеленые и бурые… Отец даже уверял, что где-то рядом живет лиса… впрочем, ее никто никогда не видел, наверное, это была просто-напросто бродячая собака.

Отец прекрасно разбирался в жизни этого маленького мирка, любил и ценил братьев наших меньших, обитавших по соседству. Свои знания он почерпнул отнюдь не из томов энциклопедии: в детстве старенький дилижанс часто увозил его из Барселоны и Педралбес в гости к дядюшке — капеллану; там и произошла первая встреча с природой — вырвавшись на простор из тесноты городских улиц, ребенок стремился узнать об окружающем мире как можно больше. Мне кажется, отцу нравилось, что наш загородный дом в Вальнове казался естественной частью здешнего пейзажа, словно «вжился» в него, поэтому любая тварь, приползавшая или прилетавшая в сад, была для отца лишним знаком внимания и признания со стороны природы.

Вот почему поселившаяся в фонтане саламандра привела его в неописуемый восторг — природа окончательно признала нас! Ведь эта тварь облюбовала для жительства фонтан, которого раньше вовсе не существовало — его устроили в глубине сада по настоянию отца: тоненькая, словно ячменный колосок, струйка весело журчала среди растущих вокруг олеандров. Отец сам посадил эти кусты и, когда они выросли, с гордостью говорил, что его олеандры не хуже, чем у Источника в Сан-Элое.

Белки тогда жили только в сосновом лесу на горе, недалеко от замка, и, если кому-нибудь удавалось краем глаза увидеть их, об этом необыкновенном событии рассказывали еще несколько лет. Сейчас же они частенько наведываются сюда и даже не боятся подходить к дому. Прошлым летом я читал книгу в саду и вдруг заметил белку — она преспокойно пересекла террасу буквально в метре от меня.

Моя сегодняшняя знакомая прыгнула с сосны на крышу беседки, оттуда на ветку дуба, потом на кипарис и наконец скрылась из виду. Она двигалась проворно и в то же время мягко, а пушистый хвост послушно повторял изгибы маленького тела, как будто торопился поспеть за ним, словно вагончик, прицепленный к паровозу игрушечной железной дороги, словно хвост воздушного змея, рвущегося в поднебесье.

Словно хвост, бегущий за белкой, сказал бы мой младший сын Мануэль — рьяный сторонник позитивизма.

Ты прав, Мануэль.

Как выглядела никому не известная сцена из «Соляриса» — Российская газета

Сегодня в Библиотеке киноискусства имени Эйзенштейна состоится презентация сборника материалов, связанных с созданием фильма «Солярис».

Эта картина Тарковского считается наиболее благополучной: к ней меньше всего придирались цензоры, считали фантастической развлекательной продукцией. Режиссеру был предложен список поправок, из которых большинство было осуществлено. Как полагает автор вступительной статьи к сборнику Дмитрий Салынский: «Сейчас принято думать, что советские редакторы нагружали фильмы идеологией. Если бы все обстояло только так, то в любом фильме от варианта к варианту ее накапливалось бы все больше. Но в «Солярисе» было наоборот: по ходу работы он освобождался от идеологии, и прокатный вариант чище от нее, чем рабочая версия и сценарий».

Впрочем, посетители юбилейных вечеров смогут сделать свои выводы: в Библиотеке киноискусства покажут рабочий непрокатный вариант «Соляриса». Сенсацией станет обнародование не известного зрителям эпизода — «Зеркальной комнаты». Мы публикуем отрывок из статьи Дмитрия Салынского — сокращенный вариант главы, посвященной таинственному эпизоду. Автор погружает нас в обстановку одной из самых мистических сцен фильма, восстанавливая кадр за кадром, как было в первоначальном варианте.

…Итак, перед сдачей фильм сокращен, перемонтирован, убран пролог и переозвучены некоторые эпизоды. Большинство изменений бесспорно пошли на пользу. Сомнения остаются только по поводу сцены галлюцинаций Криса в зеркальной комнате.

Сцена эта присутствует в рабочем варианте. Режиссеру она нравилась, в «Мартирологе» он отметил ее среди сцен, которые получились «очень неплохо». И Ольге Сурковой (она вела дневник съемок — ред.) сцена показалась «одной из наиболее удачных. Мучительный бред, лихорадка физически ощутимы благодаря множественному отражению зеркал друг в друге». Тем не менее режиссер решил эту сцену убрать. Вероятно, в стиль и концепцию фильма в том виде, в каком они уже выстроились, она не вписывалась.

Герой фильма Крис заболел и впал в беспамятство после попытки самоубийства Хари, когда она выпила жидкий кислород. В сценарии об этом говорится так: «Крис заснул и увидел белое, легкое пространство вместо сна. Сначала ему было хорошо, но чем далее оно тянулось, тем страшнее ему становилось, и он начал мечтать пусть хотя бы о кошмаре, о самом ужасном, но человеческом сне. Но белое пространство тянулось и тянулось, не причиняя ему вреда, но и не кончаясь. И тогда он понял, что умирает».

Сцена короткая, 10 кадров, из них 7 — в зеркальной комнате, остальные тоже решены в стилистике сновидения, но сняты в других объектах. Вот монтажная запись эпизода, которую мы для простоты чтения освободили от технических деталей — в сборнике она дана полностью.

«Зеркальная комната. Затылок лежащего в постели Криса. В зеркальной стене отражается постель и лежащий в ней Крис. Наезд на отражение.

Крис лежит в кровати, нижний ракурс (с подбородка). Панорама вверх на Хари. Хари стоит у зеркальной стены и вдевает нитку в иголку. Ее отражения в зеркальных стенах. Несколько отражений Хари в зеркалах повторяют ее движения.

Хари откусывает нитку. Крис открывает глаза. Шевелит губами, что-то говорит, но слов не слышно. Панорама на угол комнаты у изголовья кровати. В зеркальном полу отражается зеркальный потолок и отражение в зеркальном потолке: Крис в кровати, увиденный сверху, и ваза с цветами на зеркальном полу.

Обычная (не зеркальная) каюта Криса. Хари в накидке стоит у круглого окна, улыбается.

Снова зеркальная комната. Собака спрыгивает с постели на зеркальный пол.

Хари стоит у двери земной (не зеркальной и не космической) комнаты. Порыв ветра распахивает створки окна, шевелит ее волосы. За спиной Хари видны на стене детские фотографии.

Зеркальная комната. Мимо зеркальных стен на зеркальный пол падают клочья горящей ткани или бумаги. В темнеющей стене отражаются гаснущие огоньки.

Ночь. Улица «города будущего». Огоньки машин в темноте»…

Кинооператор Вадим Юсов рассказал мне, что именно он предложил Тарковскому вместо белого бесконечного пространства сделать зеркальную комнату. Мизансцена безупречна, как и операторская работа в сложных условиях среди зеркал. Вроде бы ничего не происходит, но впечатление поразительное. Режиссер с мастерством гипнотизера управляет сознанием зрителя. Очень важно, что делает героиня: просто стоит и вдевает нитку в иголку. Но ее сосредоточенность, ее пристальное вглядывание а игольное ушко гипнотизирует зрителя в прямом, даже медицинском смысле: он начинает напряженно вглядываться в эту точку экрана и забывает об остальном, а потом вдруг вздрагивает, когда появляется множество двойников-отражений Хари с той же иголкой в руке, и из подсознания вдруг всплывает сновидческий смысл сцены: Хари сшивала судьбу.

Сон или бред Криса начинался не в зеркальной комнате, а чуть раньше — в сцене, не менее, а может, даже более странной и эффектной. Когда Снаут и Хари приводят начинающего заболевать Криса в каюту, то постель, куда они его укладывают, закутана в прозрачную пленку, что и указывает на начало сновидения — ведь наяву пленки не было. Затем следует сновидческий кадр, где действие происходит пока еще в обычной каюте Криса, но образ Хари уже разделяется на несколько образов, и Хари превращается в молодую мать Криса.

«Каюта Криса. Хари снимает вязаную накидку, остается в ночной рубашке.

Хари: Это я во всем виновата! Сделайте что-нибудь! Ведь он же умрет!

Камера панорамирует: молодая мать Криса с такой же прической и в той же ночной рубашке, как Хари, с накидкой в руках, смотрит отсутствующим взглядом, потом идет влево. Проходит по комнате мимо сидящей на пульте собаки, мимо круглого окна, уходит за кадр. Вторая Хари, в рубашке, входит слева из-за рамки кадра, проходит вправо в дверь. Третья Хари, в накидке, спиной к зрителю стоит у окна и смотрит в окно. Четвертая Хари проходит через кадр слева направо. Пятая Хари сидит в кресле. Шестая Хари проходит мимо нее слева направо».

Совершенно потрясающая сцена! Голова у зрителя кружится от медленного неостановимого движения камеры и внезапных появлений героини там, где ее не должно быть, потому что она только что была в другом месте. Шесть двойников Хари и молодая мать Криса, седьмой ее двойник, при непрерывном движении камеры выходят из кадра и появляются с другой стороны, перевоплощаются друг в друга.

Эта сцена осталась и в прокатном варианте фильма. Но в рабочей версии ее развитие было более логичным: герой все глубже погружается в сон и, утратив контакт с реальностью, в бреду переносится в зеркальную комнату.

Завершалась сцена, будто сгорала: сверху по зеркальной стене скользили, сползали на пол куски горящей ткани. Вместе с нею сгорал и весь кусок жизни Криса, связанный с Хари. А потом отражения догорающих огоньков в зеркальной стене превращались в огни ночного города…

Сцена в зеркальной комнате восхищала всех, кто ее видел. Однако режиссер изъял ее из фильма. Сейчас этот загадочный шаг его поклонники связывают с происками цензуры. На самом деле цензуру эта сцена не волновала, и мотивы у режиссера, скорее всего, были внутренними. Известно, что он не раз возражал против того, что казалось ему «слишком красивым». В начале 70-х сильнейшее впечатление на публику производили визуализации душевного мира в фильмах Феллини «Восемь с половиной» и «Джульетта и духи» (где был зеркальный потолок), — но Тарковский менее всего хотел напоминать кого-то и опасался совмещения в одном фильме разных стилистик — феллиниевской и его собственной, которую он с таким трудом вырабатывал.

В структуре картины этот эпизод тавтологично объяснял, что речь в фильме идет о снах и отражениях, и являлся не частью сюжета, а, скорее, автокомментарием. Кому-то из зрителей это нравится. Однако Тарковский стремился ориентироваться на тех, кто видит суть без комментариев. А главное, в итоговом монтаже режиссер переносил акценты от расколотого человеческого сознания к некоей внешней силе, управляющей человеком и универсумом, переводил проблему из психологического плана в философско-религиозный. Из более поздних высказываний Тарковского ясно, что это всерьез волновало его, и он искал визуальные средства для выражения своей философской концепции: «Что касается некоторой отчужденности [взгляда], то нам в каком-то смысле важно было… какое-то прозрачное стекло поставить между изображением и зрителем — для того, чтобы взглянуть на это как бы не своими собственными глазами, как бы постараться встать в позицию объективную, которая, как правило, несколько холоднее», — комментировал он свою работу над «Солярисом».

Внутренняя его борьба с этим эпизодом выражала конфликт, возможно, центральный для его творчества — между двумя методами подачи материала, которые можно назвать, упрощая, субъективным и объективным. Оппозиция между ними усилилась в следующем фильме — ведь «Зеркало», казавшееся апофеозом субъективизма, задумывалось и планировалось как почти документальное кино. Он искал стилистику, выражающую его философскую позицию, которая в период работы над фильмом все яснее определялась. И искал точное жанровое решение, уходившее к религиозной притче.
Зеркальная комната акцентировала внимание на герое и иллюзиях его воспаленной души. А в окончательном варианте Тарковский изменил акценты, перевел фокус от Криса к Солярису, повернул фильм от психологической проблематики в космическую и в этом, как ни странно, отчасти сблизился с трактовкой, на которой настаивал автор романа, но одновременно и отдалился от нее: да, речь пошла, как и хотел Лем, не о психологии героев, а о космосе — но в этом космосе появился Бог.

Зеркальная комната исчезла из фильма не совсем. В прокатной версии, когда Крис просыпается, рядом с его постелью вместо привычного зрителям белого интерьера каюты вдруг мелькает кусок зеркального пола и стены — это и есть остаток выпавшего эпизода.

В официально изданной монтажной записи прокатного варианта кадр 341 описан так: «Зеркальная комната. В бреду мечется Крис. Рядом с ним — ваза с цветами. В зеркалах отражаются кровать с лежащим на ней Крисом».

Фильм Андрея Тарковского «Cолярис”. Материалы и документы. Сборник. Составитель и автор вступительной статьи Д.А.Салынский. М.: Госфильмофонд России. Издательство «Астрея», 2012. 416 стр. 300 экз.

Дочки-матери. Зеркальная комната Авни Доши

Текст: Василиса Сатирская (писательница, модераторка женского книжного клуба «Синие чулки», СПб)

Авни Доши «Жженый сахар»

Пер. с англ. Т. Покидаевой

М.: «Эксмо», Inspiria, 2021 – 352 с.

Взяться в дебютном романе за такую сложную тему, как отношения матери и дочери, – смело. Но Авни Доши, очевидно, сложные темы и вдохновляют.

Она родилась в 1982 году в Нью-Джерси в семье иммигрантов из Индии. Получила степень бакалавра истории искусств в престижнейшем Барнард-колледже и степень магистра истории искусств в Университетском колледже Лондона. В Пуне, крупном городе на юго-востоке Индии, где происходят события книги, она бывала часто, так как там жила семья ее матери. Уже взрослой Доши провела в Индии несколько лет, работая куратором в нескольких галереях в Дели и Мумбае. В настоящее время с мужем и двумя детьми она живет в Дубае.

Книга под названием «Девушка в белом хлопке» (Girl in White Cotton), над которой писательница работала в течение семи лет, вышла в Индии в августе 2019 года, а в июле 2020-го ее издали в Великобритании уже под названием «Жженый сахар» (Burnt Sugar). Роман вошел в шорт-лист Букеровской премии в том же 2020 году, так что «Эксмо» проявило похвальную оперативность.

С первых же слов писательница шокирует неподготовленного читателя, заявляя:

Я совру, если скажу, что не злорадствую, глядя на мамины беды.

И поясняет:

«Ребенком я столько всего натерпелась, что каждая из теперешних ее напастей воспринимается мной как возмездие – восстановление равновесия во вселенной, где действует рациональный порядок причин и следствий.

Но я уже не могу сравнять счет.

Причина проста: мама все забывает, и я не знаю, как с этим бороться. Ее никак не заставишь вспомнить все то, что она делала в прошлом, а значит, и не навяжешь ей чувство вины. Раньше я ей постоянно напоминала о ее прежней жестокости – как бы вскользь, просто к слову в разговорах за чаем, – и наблюдала, как она хмурится. Теперь она просто не понимает, о чем я говорю; в ее глазах плещется чистая, незамутненная радость. Взгляд блуждает вдали. Если при этом присутствует кто-то из посторонних, он прикасается к моей руке и шепчет: «Не надо. Она не помнит, бедняжка».

Сочувствие, которое она вызывает у других, порождает во мне только горечь и злость».

Я привожу обширную цитату, потому что в ней отражена диспозиция и сюжетный стержень книги: главная героиня злится на мать, у которой диагностирована стремительно прогрессирующая деменция и которая потому не может ничего ответить. Больше не может. Однако так было не всегда, и это противостояние началось задолго до описываемых событий, когда молодая женщина по имени Тара дала своей дочери имя Антара – в противоположность собственному имени и, вероятно, судьбе.

Отношения между матерью и дочерью напряженные, но очень близкие, они постоянно припоминают друг другу прошлые обиды, задевают друг друга в мелочах. При этом Антара – единственный человек, который заботится о матери, беспокоится о ней, наблюдает, как та теряет связь с реальностью, забывая все больше и больше. Главная героиня злится и всеми силами пытается остановить болезнь: водит мать к врачу, пичкает таблетками, пишет записки, которые должны вызывать в памяти матери эпизоды из прошлого (отсылка к Маркесу здесь так очевидна, что когда книга «Сто лет одиночества» упоминается лишь почти в конце, это вызывает даже раздражение – кажется, что аллюзия запоздала). Но ничто не помогает. И в какой-то момент возникает вопрос: стоит ли вообще так стараться? Возможно, забывание – это не беда, а осознанный выбор Тары. Первый намек на это читатель может заметить в словах врача, который утверждает, что физически женщина абсолютно здорова. Второй – реакция дочери, которая распространяет свое стремление сохранить память далеко за пределы материнской истории. Антара – художница, рисующая портреты одного и того же человека из года в год, собирательница коллекций, ведущая дневник, в который записывает всякие мелочи. Она стремится зафиксировать и сохранить, тогда как ее мать – забывает.

Сквозь это мерцающее, то усиливающееся, то сходящее на нет противостояние постепенно начинают проступать детали. Истории насыщаются подробностями. У Антары, конечно, есть основания злиться на мать, ведь та была не самой надежной родительницей. Вышла замуж без любви, без желания родила ребенка, не выдержала пустой безнадежности брака и сбежала в ашрам вместе с маленькой дочерью. Там она нашла любовь и почти потеряла Антару, пока не сбежала однажды ночью, забрав девочку с собой снова. Они жили на улице, свободные и брошенные всеми, пока родственники из милости или стыда не вернули их домой. Муж и отец одинаково холодно распрощался с обеими. Антару отправили в монастырскую школу. Физическое, психологическое, экономическое насилие пронизывает все эти эпизоды, но взгляд главной героини, от лица которой ведется повествование, а значит, ее оптика, для читателя остается приоритетной, ни на чем таком не останавливается, оставляя эти эпизоды словно увиденными краем глаза, не в фокусе, не давая возможности остановиться, убедиться, осмыслить происходящее. Главным остается один мотив – дочь все время ищет внимания матери. Этот поиск не прекращается даже в моменты, когда они живут вместе, делят одну постель и одни беды. И в ретроспективе читателю открывается, что Тара могла бы ровно так же чувствовать себя брошенной и отверженной, потому ей, возможно, так трудно понять и принять претензии дочери.

Образ матери в романе не менее важен, а иногда и более интересен, чем образ главной героини. Что подчёркивает изначальный, «местный» вариант названия.

Ведь белый цвет, цвет пепла, означает в Индии смерть и перерождение.

Тара уходит в ашрам, никому ничего не поясняя. Этот жест считывается как феминистский манифест, но трактовать его так никто не решается – ни ищущая ответов дочь, ни окружающие, ни сама Авни Доши. Можно лишь проследить характерную логику: сбежать из несчастливого брака возможно лишь в монастырь или на улицу.

У Антары, конечно же, брак счастливый, ведь она – полная противоположность. Женщина, которая никуда не бежит. Женщина, которая собирает. В их общей с мужем гостиной – зеркальные стены, множащие предметы и людей. Признак достатка. Когда она почувствовала, что их брак под угрозой, решение пришло само – нужен ребенок. Дочь. Спасение, проклятие и продолжение. История противостояния в этом месте выходит на новый виток, описанный с психологической и физиологической точностью. Любовь к дочери не возникает с момента ее появления на свет и может никогда не возникнуть, но привязанность – почти наверняка. И чтобы читатель уж точно заметил закольцованность сюжетной конструкции, под конец Антара теряет связь с реальностью и видит осмысленные глаза Тары. Эпизод можно списать на фрустрацию и переутомление молодой матери, а можно счесть очередным символом, которыми полон текст.

Авни Доши

Роман Авни Доши насыщен метафорами, иногда агрессивно очевидными, словно распластанными в центре той самой зеркальной комнаты – гостиной в доме главной героини. Кажется, все ружья в этой комнате не только выстрелили, но и дали не по одному залпу. Вот старые сломанные часы в приемной врача, секундная стрелка которых дергается то влево, то вправо, обозначают состояние не только матери, но и дочери, пропускающей сквозь себя сбивающее сердечный ритм «тик-так, тик-так»… и двойник, возникающий сразу за дверью кабинета, нарисованные часы, призванные диагностировать состояние пациентки. Вот отвратительный рыбный запах монастырской школы перекликается много страниц спустя с вопросом «девочка, ты любишь рыбу?», на который героиня не знает, что ответить. И, наконец, сама зеркальная комната Антары, где все множится, возвращает читателя к эпизоду с зеркалом, где отражаются мать и дочь и у Тары нет уверенности, кто где. Это создает объем и глубину трактовки, но также может вызвать и пресыщение искусственностью антуража, ведь эти часы и рыбы не только метафизически тяжелы, а еще и множатся в зеркалах. Впрочем, возможно, писательница для того их и расставила. Создала атмосферу. И это, пожалуй, важнее всего в романе – не то, о чем Авни Доши рассказывает, а то, как она это делает: простыми короткими предложениями бьет точно в цель, не изменяя ни словом отстраненности наблюдающего взгляда.

И еще одна важная метафора романа, вынесенная в название, – жженый сахар. Его дает героиня своей матери, когда после всех научных изысканий приходит к выводу, что именно употребление сахара провоцирует деменцию. Думаю, этот жест можно расценивать как окончательное принятие выбора матери – уйти в забвение.

Насколько автобиографичен текст? Авторское слияние с героиней Антарой кажется очевидным, тем более что рассказ ведется от первого лица (о, как легко обмануть доверчивого читателя!). Однако сама писательница в интервью Euronews говорит, что большую часть она придумала. По словам Авни Доши, у ее бабушки несколько лет назад была диагностирована болезнь Альцгеймера.

Откуда же у меня возникла такая уверенность в автобиографичности текста? Думаю, она во многом объясняется тенденцией писать дебютные книги о себе и от себя. Особенно, кажется, эта тенденция свойственна пишущим женщинам. Новая искренность породила такую волну автофикшн-литературы, что любое я-высказывание мы готовы принять за часть этого тренда. Авни Доши говорит: «Есть старая поговорка: «Выброси из написанного то, что тебе нравится больше всего». Возможно, выбросила она как раз то, что позволило бы назвать ее книгу автобиографической.

Рамон Фолк-и-Камараза — Зеркальная комната читать онлайн

ЗЕРКАЛЬНАЯ КОМНАТА

В ПОИСКАХ СЕБЯ

Современная Испания — страна, говорящая на нескольких языках, государство с многонациональной культурой. Известный литературовед и социолог Гильермо Диас Плаха в одной из своих книг писал: «Испания имеет огромные преимущества — в стране сосуществуют четыре литературных языка: кастильский, каталонский, галисийский и баскский, — и все четыре внесли весомый вклад в блестящее развитие общенациональной литературы; мы с одинаковой гордостью должны относиться ко всем существующим ценностям»[1]. В этом содружестве каталонская литература занимает одно из первых мест, полноправно участвуя в общем литературном процессе страны, неотъемлемой частью которого она является. Сегодня каталонский язык используется во всех сферах культурной и общественной жизни. Молодежь, писатели, деятели культуры и общественные деятели Каталонии весьма озабочены проблемами изучения родного языка, его развития, а также расширением сфер его влияния и распространения.

В последнее десятилетие начинает пробуждаться интерес к каталонской литературе, ранее неизвестной широкому читателю, как в самой Испании, так и за ее пределами, в том числе и в нашей стране. «Взаимосвязи испанской и русской литератур продолжаются несколько столетий, возникая и развиваясь, то ослабевая, то возрождаясь вновь, в различные эпохи исторического существования испанского и русского государств», — свидетельствовал исследователь испанско-русских культурных отношений академик М. П. Алексеев[2]. Эти слова с полным основанием можно отнести к сложным и противоречивым отношениям наших стран в бурном и насыщенном событиями XX веке. После падения диктатуры Франко культурные связи между Советским Союзом и Испанией, прерванные в 30‑е годы, восстановлены и успешно развиваются.

За последние несколько лет в советских издательствах «Прогресс», «Радуга» и «Художественная литература» вышло немало книг в переводе с каталонского: сборники «Огонь и розы (Из современной каталонской поэзии)», «Рассказы писателей Каталонии», роман «Площадь Диамант» Мерсе Родореды; произведения каталоноязычных писателей Испании включались в различные антологии. Роман писателя Рамона Фолка-и-Камаразы «Зеркальная комната», который держит сейчас в руках читатель, — еще одно знакомство с каталонской литературой наших дней. Оценить по достоинству эту литературу, понять ее особенности можно, лишь имея представление о прошлом региона: исторический путь, пройденный Каталонией, определил своеобразие ее культуры.

Каталония — одна из 17 провинций Испании, расположенная на северо-востоке страны; это область со сложной историей и не всегда просто складывавшейся судьбой. Расцвета в общественной и культурной жизни Каталония достигла в средние века. Уже во второй половине XIII века возникли первые письменные памятники каталонской литературы. Даже в Россию (хотя и с огромным опозданием — в XVII веке) дошло несколько произведений средневековых испанских писателей, и среди них знаменитого каталонца — философа, богослова и поэта Рамона Льюля. В силу близости каталонского и провансальского языков, благодаря тесным культурным связям, существовавшим между Каталонией и Провансом, Р. Льюль мог воспользоваться достижениями трубадуров для создания каталонского литературного языка. Однако в XV веке в связи с потерей регионом независимости многое из достигнутого каталонской литературой в средние века было утрачено.

Тем не менее это не означает, что каталонцы отказались от своего языка. В течение более чем трех столетий, до конца XIX века, когда начался новый подъем в культуре Каталонии, язык жил своей жизнью: разными слоями населения он употреблялся преимущественно как разговорный. В конце XIX — начале XX века Каталония прилагала большие усилия к тому, чтобы возродить свой язык, распавшийся на множество диалектов, в котором появились значительные испанские заимствования. Предстояло восстановить литературный каталонский язык, чтобы использовать его во всех сферах культурной деятельности: была сделана попытка дать этому подспудно живущему своей жизнью языку прочную основу — строгую литературную норму, за выработку которой взялся блестящий лингвист Помпеу Фабре: в 1913 году были опубликованы «Орфографические нормы», имевшие целью нормализовать орфографию, лексику и синтаксис каталонского языка. Не остались в стороне от процесса нового «Возрождения» каталонской литературы и культуры писатели — достаточно назвать Эужени д’Орса, Герау де Льоста, Жозепа Карне, Карлеса Рибу, с именами которых связано важнейшее явление каталонской литературы XX века — «ноусентизм». Основной задачей этого движения было: опираясь на национальную традицию, создавать в первую очередь собственные ценности, а также просвещать народ, перенимая наиболее значительное и достойное из чужого опыта.

Подъем в области культуры и литературы Каталонии был прерван приходом к власти генерала Франко, запретившего использовать в общественных местах какие-либо языки, кроме испанского, который навязывался всем народам страны как официальный язык, единственно возможный для культуры и литературы. Те, кто не соблюдал этот закон, подвергались жестокой каре. Но разве можно не признавать литературу, насчитывающую уже несколько веков существования, культуру, которая переживала взлеты и падения, но через все испытания пронесла неодолимое желание жить? Это упорное, настойчивое желание спасло ее и в годы фашистской диктатуры.

После смерти Франко ситуация изменилась. В 1977 году Каталония получила автономию, и за этим событием последовала значительная активизация культурной жизни региона, что стало возможным благодаря усилиям людей, для которых сохранение и дальнейшее развитие каталонской литературы — дело всей их жизни. Ежегодно в Каталонии выходит 6 тысяч названий книг, которые составляют значительную часть всех издаваемых в Испании литературных произведений. Каталонская литература сегодня неустанно и решительно утверждает национальные ценности, национальное самосознание. Не меньшее значение придается и введению в читательский обиход лучших образцов мировой классики и современной литературы в переводе именно на каталонский язык.

В решение этих задач вносит свой вклад и Р. Фолк-и-Камараза, известный писатель — прозаик, драматург, переводчик, — появившийся на литературном горизонте Каталонии более 30 лет назад. Рамон Фолк-и-Камараза родился в 1926 году в Барселоне, в большой и дружной семье Жозепа Марии Фолка-и-Торреса, одного из самых читаемых и наиболее популярных каталонских писателей первой половины XX века, драматурга, автора книг для детей, художника. Рамон был девятым ребенком в семье. С детства мальчика окружали книги, он жил, погружаясь в их таинственный мир. Неудивительно, что еще подростком Рамон начал писать, по его собственным словам, это казалось ему «самым естественным на свете». И уже тогда, в юности, начинающий писатель признавал только каталонский, в то время когда этот язык был запрещен. Таким образом, проявилась твердая и последовательная позиция, которой он остался верен на протяжении всей жизни, позиция, требовавшая от него в годы франкизма немалого гражданского мужества.

Стёкла с зеркальным эффектом

НОВИНКА! СТЁКЛА С ЗЕРКАЛЬНЫМ ЭФФЕКТОМ для вашей ванной комнаты

Маленькая ванная комната? Расширить пространство вам поможет зеркальная душевая кабина или стенка для ванны! Она создаст эксклюзивный интерьер в вашей ванной комнате – в ней будет отражаться расположенная напротив интересно декорированная стена, эстетично расставленная мебель или аксессуары. При соответствующем расположении светильников зеркала наполнят пространство светом, создадут уникальный эффект сияния. А если напротив зеркальной душевой кабины или перегородки повесить другое зеркало, то вы сможете наслаждаться эффектом бесконечного пространства!

Уход за такой душевой кабиной не станет сложной задачей, если вы будете использовать оригинальную, дизайнерскую щётку для ванной.

Стекла с зеркальным эффектом производятся и безопасного закалённого стекла. Мы можем произвести либо одну выбранную стенку изделия, либо несколько стационарных стенок. Стекло с зеркальным эффектом хуже пропускает свет. Поэтому, если вы хотите, чтобы душевая кабина была полностью зеркальной, рекомендуем установить в ней дополнительное освещение. Из душевой кабины вы будете видеть всю ванную комнату, а с наружной стороны внутренность кабины невидна.

Зеркальная стенка душевой кабины очень функциональна, ведь не всегда в ванной комнате найдётся свободная стена, на которую можно повесить большое зеркало. Наши клиенты уже оценили и полюбили эту новую возможность!

Если вы хотите для выбранного изделия стекло с зеркальным эффектом, то к цене изделия выбранных вами размеров прибавьте ниже представленные цены:

100… 499 x 1500… 2100 мм – 119 €,

500… 749 x 1500 … 2100 мм – 169 €,

750… 999 x 1500… 2100 мм – 229 €,

1000… 1200 x 1500… 2100 мм – 269 €.

В случае изменения высоты изделия применяется наценка в размере 15%.

Наиболее популярные изделия

Душевая кабина MILDA SOFT I 120x80x200 I 1048 €: прозрачное стекло + 1 стационарная стенка из стекла с зеркальным эффектом.

Душевая кабина KRISTINA I 90x90x190 I 568 € : прозрачное стекло + 1 стационарная стенка из стекла с зеркальным эффектом.

Душевая стенка Ema I 90×190 I 348 €: стационарная стенка из стекла с зеркальным эффектом.

Яёи Кусама: Зеркальные комнаты бесконечности — выставка в Тейт Модерн

Как мне забронировать билет в

Infinity Mirror Rooms Яёи Кусамы?

Выставка имеет очень ограниченную вместимость из-за размера и характера двух Зеркальных комнат бесконечности и для того, чтобы обеспечить лучшее впечатление от них. Предварительное бронирование обязательно.

Выставка будет проходить в Тейт Модерн до июня 2022 года, поэтому у вас должно быть много возможностей для бронирования билетов.

Следующие билеты будут выпущены позже в этом году, начиная с апреля 2022 года.Присоединяйтесь как участник для раннего доступа или подпишитесь на рассылку по электронной почте, чтобы оставаться в курсе.

Что произойдет, если кто-то вернет свой билет?

Если люди возвращают свои билеты, потому что они больше не могут посещать, их билеты автоматически снова становятся доступными для бронирования на нашем веб-сайте. Люди, скорее всего, аннулируют свои билеты в тот же день, поэтому проверьте веб-сайт, чтобы узнать о возвращенных билетах в день вашего визита.

Есть ли лист ожидания?

У нас нет списка ожидания, но вы можете проверить возврат на этой странице выставки.Присоединяйтесь как участник для раннего доступа или подписывайтесь на рассылку по электронной почте, чтобы узнавать, когда билеты доступны для бронирования.

Нужно ли мне бронировать второй билет, если я хочу исследовать остальную часть галереи Тейт Модерн?

Нет, ваш билет в «Зеркальные комнаты бесконечности» Яёи Кусамы дает право на посещение галереи Тейт Модерн.

Доступна ли выставка для инвалидных колясок?

Да. Обе зеркальные комнаты Infinity Mirror были адаптированы для обеспечения доступа для инвалидных колясок и обеспечения достаточного пространства для поворота.

Каким образом выставка будет защищена от COVID?

Чтобы помочь всем соблюдать безопасную дистанцию, мы тщательно контролируем количество посетителей с помощью контролируемой пропускной способности с билетами по расписанию и определенных маршрутов в одну сторону через выставку. Во всех галереях установлены усиленные режимы уборки, защитные экраны на столах и диспенсеры для дезинфицирующих средств для рук. Установки убираются в течение двух часов каждое утро.

Можно багги внутрь инсталляций взять?

Да, можно.

Дети ходят бесплатно?

Дети до 12 лет идут бесплатно, но им все равно понадобится билет.

Раздевалка открыта?

Гардеробы открыты с ограниченным количеством мест, поэтому, пожалуйста, по возможности избегайте брать с собой громоздкие вещи.

Какие еще произведения искусства можно посетить?

Планируете посещение галереи Тейт Модерн? Билеты по-прежнему доступны на выставку Софи Таубер-Арп , Выставка EY: Создание Родена , а также бесплатный проезд на Все коллекции Тейт Модерн .Узнайте больше в наших списках новостей.

Яёи Кусама: Зеркальные комнаты бесконечности — Путеводитель по выставке

1. Введение

Яёи Кусама Зеркальная комната бесконечности — наполненная блеском жизни 2011/2017 Тейт Представлено художником, Ota Fine Arts и Викторией Миро 2015, присоединено 2019 © YAYOI KUSAMA

Яёи Кусама — японский художник и писатель.На протяжении всей своей карьеры она создала картины, скульптуры, перформансы и инсталляции. Для Кусамы опыт искусства — это больше, чем просто взгляд. Это также может быть о том, чтобы войти в произведение искусства и погрузиться в него, как в ее Зеркальных комнатах Бесконечности.

Кусама родился в Мацумото, Япония, в 1929 году. Это было время экономического кризиса и растущего национализма, когда активно продвигались японские традиции и социальный консерватизм. Она начала заниматься искусством еще в детстве. Хотя ее семья отговаривала ее, она продолжила изучать живопись в Киото.В поисках «безграничной свободы и более широкого мира» она переехала в Соединенные Штаты в 1957 году. Она провела 1960-е годы в Нью-Йорке, погрузившись в быстро меняющуюся художественную сцену там.

Она вернулась в Японию в 1973 году. Кусама на протяжении всей жизни испытывала проблемы с психическим здоровьем, и примерно в это же время у нее начались острые галлюцинации. В ответ она попала в токийскую больницу в 1977 году. Она до сих пор живет там, со своей студией поблизости. «Я пишу романы и стихи, а еще рисую в больнице.Они мои спасители », — размышляет она.

На изображениях в этой комнате изображены ключевые моменты жизни и карьеры Кусамы. Она регулярно фотографировалась со своими работами. Тщательно поставленные образы помещают ее в центр ее творческой вселенной.

Загрузить руководство для печати крупным шрифтом [PDF, 428,04 KB]

2. ВСЕЛЕННАЯ ВИДОМ С ЛЕСТНИЦЫ В НЕБЕС

Загляните в одно из окон в эту зеркальную скульптуру.Кажется, что пространство внутри куба продолжается вечно. Вглядывающиеся в нас лица — в том числе и наши — отражаются бесконечно рядом с разноцветными кругами.

С ранних лет Кусама испытывала зрительные галлюцинации. Она вспоминает детское воспоминание: «Однажды, глядя на узор из красных цветов на скатерти, я посмотрела вверх и увидела, что потолок, окна и колонны, казалось, были покрыты одним и тем же красным цветочным узором. Я видел всю комнату, все свое тело и всю вселенную, покрытые красными цветами ».Ей казалось, что она исчезает или растворяется. Она описывает это как «самоуничтожение». Использование подобных переживаний в своем творчестве — это способ понять их и поделиться ими с другими.

Зеркала, точки и повторение уже давно являются важными аспектами работы Кусамы. Это одна из ее последних скульптур, сделанная специально для этой выставки. Он напоминает ее первую зеркальную инсталляцию, Kusama’s Peep Show или Endless Love Show 1966.

Скульптура балансирует на постаменте.Пожалуйста, позаботьтесь об этой деликатной работе и не трогайте.

3. ЛЮСТРА ГРАФА

Вы собираетесь войти в первую зеркальную комнату бесконечности на этой выставке. Его белый внешний вид гармонирует с интерьером галереи. Но внутри отраженное пространство продолжается вечно. Изящная люстра с мерцающими огнями вращается под потолком. Вас окружает бесконечное поле света. Наши размышления составляют часть опыта.Это означает, что каждый визит уникален.

Кусама назвал эту работу Люстра Скорби. Это говорит о том, что мы можем одновременно испытывать красоту и печаль.

4. Прогон

Кусама переехала из Японии в США и поселилась в Нью-Йорке в 1958 году. В этом представлении она ходит по его пустым промышленным улицам. На ней розовое кимоно и зонтик. Формат слайд-шоу представляет ее путешествие по городу в виде последовательности изображений.

Детство Кусамы было омрачено Второй мировой войной, в которой США и Япония были на противоположных сторонах. Расистская антияпонская пропаганда была распространена в США во время войны. Это продолжало влиять на изображения японского народа и культуры в последующие годы. Такое отношение повлияло на восприятие работы Кусамы. Критики часто обращали внимание на ее национальность и пол. Здесь она иронично отвечает, исполняя американский стереотип японской женщины.

Нью-Йорк кажется суровым и неприветливым по отношению к персонажу, которого Кусама играет в этой работе. Walking Piece привлекает внимание к порой уединенному опыту городской жизни. Фотограф Эйко Хосоэ задокументировал выступление таким образом, чтобы передать ощущение пребывания не на своем месте. Он использует искажающий объектив камеры типа «рыбий глаз», чтобы усилить ощущение изолированности в работе

5. ЗЕРКАЛЬНАЯ КОМНАТА INFINITY — НАПОЛНЕННАЯ БЛАГОДАРНОСТЬЮ ЖИЗНИ

В этой работе вы будете двигаться по светоотражающей дорожке над мелким бассейном.Вокруг вас крошечные точки света бесконечно повторяются в зеркалах и воде. Огни пульсируют, как сердцебиение или тиканье часов. Даже когда мы ощущаем бесконечное пространство Кусамы, мы осознаем течение времени. Кусама создала эту работу для своей ретроспективной выставки 2012 года в галерее Тейт Модерн.

В зрительных галлюцинациях Кусамы она «стирается» повторяющимися точками. Здесь она предлагает нам разделить это «самоубийство». Точки окружают и поглощают вас, из-за чего трудно сказать, где вы заканчиваете, а где начинается остальная часть комнаты.Обычно, когда мы сталкиваемся с искусством, между нами и произведениями искусства есть четкое различие. Но Кусама намеренно путает это. Чтобы испытать ее зеркальные комнаты, она просит нас стать их частью.

6. Производительность зеркала

Фотографии и фильм в этом разделе дают представление о том, как Кусама работал в Нью-Йорке 1960-х годов. Именно тогда она начала делать зеркальные среды. Сегодня десятки тысяч людей по всему миру часами стоят в очереди, чтобы увидеть зеркальные комнаты Кусамы.Но
, когда она начала их создавать, она боролась за признание — и даже за то, чтобы зарабатывать на жизнь.

На этих фотографиях Кусама сочетает перформанс, живопись и зеркальную инсталляцию. Они задокументировали ее живое художественное мероприятие Mirror Performance , которое проходило в Нью-Йорке в сентябре 1968 года. Это был неспокойный год для Соединенных Штатов. Страна находилась в состоянии войны во Вьетнаме, против конфликта, которому многие выступали. Менялись и моральные ценности. Женщины отстаивали свое право на равенство, стремясь к свободе продолжения карьеры и сексуальных отношений.

В Mirror Performance Кусама размышляет об обществе США того времени. Его визуальный избыток — не бегство от реальности. Напротив, это способ понять культуру, ориентированную на потребление и зрелище.

Эта серия фотографий создана Гарри Шунком и Яношом Кендером. Вместе они записали работы некоторых из самых известных художников и хореографов в Соединенных Штатах и Западной Европе в десятилетия после Второй мировой войны.

7.ПОРТРЕТЫ EIKOH HOSOE

Эти портреты Кусамы были сделаны Эйко Хосоэ, которая также задокументировала ее выступление Walking Piece . Хосоэ часто фотографировал артистов-экспериментаторов и хореографов в своей родной Японии. Он стремился запечатлеть внутренний мир людей, а также их внешний вид. Для этого он использовал искажение и резкие контрасты между черным и белым. В некоторых изображениях он также использовал двойную экспозицию, наложив два изображения друг на друга.Это могло быть отсылкой к теме повторения в произведениях Кусамы.

8. В студии

Этот фильм показывает Кусаму в ее нью-йоркской студии в середине 1960-х годов. Ее окружают мягкие скульптуры и коллажи, которые она создавала в то время. Лица, вырезанные из журналов, становятся средой в горошек. Она использует предметы домашнего обихода, в том числе мебель и зеркала, даже макароны. Делая эти знакомые вещи странными или тревожными, подход Кусамы сродни подходу художников-сюрреалистов, работавших ранее в этом веке.

Этот фильм снял художник, режиссер и преподаватель Джон Джонс. Он взял интервью и снял более сотни артистов из США и Великобритании в 1960-х годах. Этот уникальный архив, который Джонс использовал в своих лекциях, находится в коллекции Tate Library & Archive.

Как и в случае с другими фильмами и фотографиями на этой выставке, кадры четко поставлены. Кусама всегда тщательно создавала свой образ, позируя на своих выставках в нарядах, которые соответствовали ее картинам и скульптурам. Создание отличительной личности в качестве художника было особенно важно для нее как японской женщины, испытывающей сексистскую и расистскую дискриминацию.Отказываясь быть определяемой другими, она поддерживает уникальный личный стиль, который способствует ее успешному художественному «бренду». Она сказала: «Я бы противостояла им всем одним горошком».

Тихий номер

Тихая комната доступна для нейроразнообразных людей, семей или всех, кто хотел бы провести некоторое время вдали от галерейной среды. Он находится на этом этаже Тейт Модерн, над мостом в здании Натали Белл, в витрине «Материалы и объекты».Обратитесь к коллеге за дополнительной информацией.

РЕСУРСЫ ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ

Психическое заболевание Яёи Кусамы оказало большое влияние на ее искусство. Следующие организации могут оказать поддержку, если вы испытываете проблемы с психическим здоровьем.

«Зеркальный зал бесконечности — наполнен блеском жизни», Яёи Кусама, 2011/2017 гг.

Зеркальный зал «Бесконечность» — наполненный блеском жизни 2011 — это комната, через которую посетители проходят по дорожке, выложенной зеркальной плиткой.Стены и потолок комнаты также зеркальные, а пол вокруг прохода покрыт неглубоким водоемом. С потолка свисают сотни маленьких круглых светодиодных фонарей, которые мигают разной цветовой конфигурацией по заданной программе. Точечные уколы света в затемненной комнате, кажется, бесконечно отражаются в зеркалах и воде, давая зрителю ощущение пребывания в, казалось бы, бесконечном пространстве. Работа была сделана специально для ретроспективной выставки художника Yayoi Kusama , проходившей в галерее Reina Sofia, Мадрид, Центре Помпиду, Париж, Тейт Модерн, Лондоне, и Музее американского искусства Уитни, Нью-Йорк, в 2011 и 2012 годах.Это была самая большая зеркальная инсталляция, которую она когда-либо создавала. Как следует из второй части названия работы, она стремится представить жизнь как «блестящий» опыт. Работа существует в трех изданиях, из которых эта версия, принадлежащая Тейт, является номером один.

Кусама впервые использовала зеркала в середине 1960-х в своих масштабных инсталляциях. Зеркальная комната бесконечности — Поле Фалли 1965 и Пип-шоу Кусамы — Шоу бесконечной любви 1966. Хотя эти ранние работы представляли более сексуально ориентированный язык. , способ, которым зритель стал частью феноменологической среды, переживающей бесконечно умноженные формы, сравним с гораздо более поздней зеркальной комнатой Infinity Mirrored Room .Кусама подчеркнул важность роли, которую зритель играет в ее комнатах, и того, как он или она постоянно воспринимает работу по-новому: «Человек больше осознает, чем прежде, что он сам [зритель] устанавливает отношения, когда он воспринимает объект. с разных позиций и в различных условиях освещения и пространственного контекста… Ведь именно зритель постоянно меняет форму, меняя положение относительно произведения »(цитируется по Applin 2012, стр. 37).

Кусама была очарована идеями бесконечности пространства и видения на протяжении всей своей карьеры.Ее работы, выполненные в различных средствах массовой информации, характеризуются исследованием закономерностей, повторений и накоплений. С детства Кусама страдала от приступов беспокойства и галлюцинаций, часто в виде сетей или пятен, которые увеличивались в ее поле зрения. Формы этих галлюцинаций стали основой ее визуального словаря. В начале своей карьеры она начала покрывать различные поверхности — включая стены, полы, холсты, предметы, животных и людей — точками в горошек, что стало торговой маркой ее работ.Ее крупномасштабные интерьеры, такие как Infinity Mirrored Room , сочетают этот галлюцинаторный мотив с постоянным вниманием к перспективе, пространству и оптическим ощущениям. Работа иллюстрирует исследование Кусамы повторения и бесконечности, в то время как интерактивный характер комнаты типичен для того, как ее практика напрямую вовлекает зрителя, разрушая границы между субъектом и объектом.

Дополнительная литература
Яёи Кусама , каталог выставки, Тейт Модерн, Лондон 2012, стр.153, 182–3, 185, 189.
Джо Апплин, Яёи Кусама: Зеркальная комната бесконечности — Поле Фалли , Лондон 2012.

Лена Фрич
Апрель 2015

Содержит ли этот текст неточную информацию или формулировки, которые, по вашему мнению, нам следует улучшить или изменить? Мы бы хотели получить от Вас отзывы.

YAYOI KUSAMA | Музей WNDR Чикаго

«Давайте выживем навсегда», 2017 — Яёи Кусама

«Наша Земля — лишь одна точка в горошек среди миллиона звезд в космосе.»- Яёи Кусама, 1968

Let’s Survive Forever предлагает зрителю окунуться в Зеркальную комнату Бесконечности изнутри. Посетитель окутан большой зеркальной комнатой с шарами из нержавеющей стали, подвешенными к потолку и установленными на полу; закрытая колонна внутри комната предлагает еще одну зеркальную среду, доступную через глазки. Ощущение бесконечности создается благодаря игре отражений между круглыми формами и окружающими зеркалами. Шары напоминают инсталляцию Кусамы «Сад Нарциссов», впервые показанную на открытом воздухе на 33-й Венецианской биеннале в 1966 году. более 1500 светоотражающих сфер, недавно представленных в США в The Glass House в Коннектикуте.В саду Нарциссов Кусама пытался продавать зеркальные шары на обочине дороги по 2 доллара за штуку. Это был комментарий об арт-рынке, а сегодня это напоминание о том, что нарциссизм предшествует селфи.

Эти сопутствующие работы только обостряют критику авторитета в зеркальных залах, что также находит отражение в критике искусствоведов, спорящих о том, должны ли музеи более жестко контролировать то, как посетители воспринимают искусство.

В документальном фильме режиссера Хизер Ленц «Кусама — бесконечность», премьера которого состоялась на фестивале «Сандэнс 2018», нью-йоркский галерист Кусамы Ричард Кастеллан называет зеркальные комнаты «переломным моментом».«Многие художники исследовали концепцию бесконечности, но использовали фиксированные формы, такие как живопись и скульптура, которые позволяли зрителям контролировать, как они смотрят на нее. Кусама тоже рисует картины, многие из которых покрыты навязчивой раскраской в горошек — ее подпись. Но с ее зеркальными комнатами она захватывает контроль над взглядом, дезориентируя зрителей.

«Идея смещения фокуса с точки зрения авторского мастера была центральной в философии структурализма в конце 60-х», — объясняет Мика Ёситаке, куратор выставки «Зеркала бесконечности», которая сейчас находится в разгаре трехлетней инсталляции, охватывающей шесть музеи.«Власть, авторитет и тоталитарные режимы подвергались сомнению. Эта дестабилизация перспективы и, возможно, даже фрагментация личности была чем-то, что было очень воспринято».

Как долго я буду в бесконечной комнате Яёи Кусама?

Вам дается 1 минута в Зеркальной комнате Яёи Кусамы. Давайте выживем навсегда — это временные рамки, установленные самой Кусамой!

Фотография разрешена и приветствуется! Прикасаться к произведениям искусства строго запрещено.В комнату не допускаются никакие личные вещи, кроме телефона и фотоаппарата. При входе вы должны носить бахилы, которые мы предоставляем. После выхода из Бесконечной комнаты повторный вход запрещен.

О Яёи Кусаме

Яёи Кусама родился и вырос в Японии, он стал художником во Вьетнамскую эпоху и продолжает делать работы, которые достигают самых разных зрителей по всему миру.На протяжении своей плодотворной практики, охватывающей более шести десятилетий, Кусама постоянно создавала произведения искусства о повторении и концепции бесконечности.

В 1965 году Кусама создала свою первую зеркальную комнату бесконечности. Это ознаменовало переход от материального повторения, обнаруженного в картинах и скульптурах художника, к иллюзии бесконечного пространства с помощью зеркал. С тех пор Кусама сделал более двадцати уникальных комнат.

Зеркальная комната Интерактивные художественные инсталляции Яёи Кусамы

Фото: Arts + Culture

На протяжении десятилетий японский художник Яёи Кусама экспериментировал с множеством средств и стилей художественного выражения.Хотя ее опыт охватывает рисование, живопись, коллаж, скульптуру и перформанс, она, пожалуй, наиболее известна своими иммерсивными — и, казалось бы, бесконечными — инсталляциями Mirror Room .

Представленные в 1960-х годах, эти интерактивные крупномасштабные произведения приглашают зрителей побродить по сюрреалистической среде. Некоторые из них, такие как Phalli’s Field , Dots Obsession — Love Transformed into Dots, и Love is Calling , имеют мягкие скульптуры, покрытые повторяющимся узором в горошек.Другие, такие как Aftermath of Obliteration of Eternity и The Souls of Millions of Light Years Away , используют аранжировки эфирных огней, которые, кажется, никогда не заканчиваются.

С тех пор, как Кусама начала исследовать зеркала и экспериментировать с ними, она создала 20 таких иммерсивных сред. Здесь мы рассмотрим 7 из ее самых завораживающих Зеркальных комнат — , многие из которых и сегодня продолжают восхищать публику как крупные музеи.

Зеркальная комната бесконечности — Поле Фалли

Фото: @feefiforum

Фото: Музей латиноамериканского искусства в Буэнос-Айресе

В 1965 году Кусама представил Infinity Mirror Room — Phalli’s Field в Нью-Йорке.Эта инсталляция, которую буквально называют «напольным шоу», включает тканевые «выступы», уложенные на полу. Благодаря стратегически расположенным стенам с зеркальными линиями, «поля» этих сюрреалистических скульптур кажутся бесконечными, вызывая головокружение и замешательство.

В дополнение к этим мягким скульптурам и отражающим стенам, Phalli’s Field также имеет небольшую, почти невидимую платформу, где посетители могут должным образом рассмотреть инсталляцию.Эта простая установка замаскированной смотровой площадки, окруженной трехмерными структурами, будет служить макетом для большинства Зеркальных комнат Кусамы.

Одержимость точками — любовь превращается в точки (2006)

Фото:
samidhaghosh

Фото: juliakuskin

В детстве Кусама начала свой роман на всю жизнь с горошек. Эта эстетика будет доминировать в ее портфолио, распространяясь даже на ее работы, созданные сегодня.Ее увлечение узором, пожалуй, наиболее ярко выражено в Dots Obsession — Love Transformed into Dots , зеркальной комнате , созданной в 2006 году.

Установленная в светящихся красных шатрах в форме шара, инсталляция приглашает зрителей окунуться в среду, в которой преобладают горошек. Когда человек входит в красно-черное пространство, он или она сталкивается с подвешенными шарами и идентично декорированными полами и потолками. Эта общая эстетика дополнительно подчеркивается зеркалами, которые создают впечатление, что инсталляция продолжается вечно, и подчеркивают силу узора.«Горошек не может оставаться в одиночестве», — объясняет Кусама. «Когда мы стираем природу и наши тела с помощью горошек, мы становимся частью единства нашей окружающей среды».

Последствия уничтожения вечности

Фото: zsreport

Фото: LIGHTart

Эта склонность к горошкам осталась с Кусамой и во взрослой жизни. Будучи молодой художницей из Нью-Йорка, Кусама создавала картины и рисунки, вдохновленные ее собственным подсознательным восприятием узора.

В 1954 году она описала толчок к созданию Flower (D.S.P.S) , психоделической картины, состоящей из разноцветных точек. «Однажды, — объясняет она, — я смотрела на красные цветочные узоры на скатерти на столе, и когда я подняла глаза, я увидела тот же узор, покрывающий потолок, окна, стены и, наконец, всю комнату. , мое тело и вселенная. Мне казалось, что я начал самоуничтожаться, вращаться в бесконечности бесконечного времени и абсолютности пространства и превращаться в ничто.”

В то время как Aftermath of Obliteration of Eternity — , инсталляция Mirror Room 2009 года — отклоняется от хорошо известного точечного мотива Кусамы, он по-прежнему полагается на повторение, чтобы погрузить зрителей в их среду и передать очарование Кусамы идеей уничтожения. Инсталляция с роями сверкающих, похожих на фонари огней, исследует идею о том, что «мы продолжаем мигать, исчезать и снова расцветать в этой Вечности».

Яёи Кусама — Светлячки на воде Выставка

Яёи Кусама — художница, которая родилась и выросла в Японии, но после развития искусства как своей страсти она в конце концов переехала в Нью-Йорк в возрасте 29 лет.

В Японии Кусама выросла, столкнувшись со многими проблемами и препятствиями. Она столкнулась с депрессией, галлюцинациями и семейными проблемами. Кроме того, как художница, не интересовавшаяся традиционным японским искусством, ее искусство не ценилось и никогда не признавалось.

Итак, что она сделала? Она отправила письмо Джорджии О’Киф! Джорджия О’Киф была вдохновляющей женщиной-художницей, которой восхищалась Кусама.

Джорджия О’Кифф написала ответ и попросила Кусаму переехать в Нью-Йорк, если она хочет развивать свое искусство.

Итак, Кусама ушла из дома и последовала своей страсти — раскрывать и развивать свое искусство. Кусама и О’Киф поддерживали тесную связь посредством рассылки писем. В какой-то момент Джорджия О’Киф даже порекомендовала Яёи Кусаме жить с ней.

New York не имел мгновенного успеха. Она все еще сталкивалась с трудностями, чтобы стать знаменитой и заметной, так как она была японской художницей в эпоху, в которой преобладали мужчины.

По мере того, как она творчески и умно придумывала новые виды искусства, например, ее мягкие скульптуры, ее начали узнавать другие художники.

Затем они нашли вдохновение в ее работах и начали делать похожие скульптуры и картины.

Однако это вдохновение было не совсем «позитивным». Кусама столкнулась с множеством препятствий в своей жизни и творческой карьере. Некоторые из этих препятствий включали тот факт, что ее искусство обычно крали, и она все еще сталкивалась с депрессией и галлюцинациями.

Она создавала великолепные произведения искусства, но ей не разрешалось демонстрировать их в известных галереях.Однако ее стали замечать.

Тем не менее, другие художники, такие как Энди Уорхол, Клас Ольденберг и другие, смогли создать подобное искусство и выставить его в более известных и замысловатых галереях.

Кусама впала в глубокую депрессию после того, как Ольденберг скопировал ее произведение искусства с мягкой скульптурой Накопление № 1 . Он создал календарь мягкой скульптуры, который сделал его карьеру стремительно. Таким образом, оставив Кусаму подавленным из-за непризнания. Она не покидала студию несколько дней.Для получения дополнительной информации о произведении искусства нажмите здесь!

После многих сражений, в которых она участвовала, она стала успешной и известной во всем мире.

Вот о чем я хочу с вами поговорить! Она известна своими бесконечными зеркальными комнатами! Этот пост посвящен ее комнате «Светлячки в воде», но если вы хотите получить полный список ее комнат, нажмите здесь!

12 мест, где вы можете найти бесконечную зеркальную комнату Яёи Кусамы прямо сейчас

Одна из бесконечных зеркальных комнат Яёи Кусамы может найти вечный дом в Торонто, и это может произойти уже весной 2019 года.Это мы все узнали на прошлой неделе, когда Художественная галерея Онтарио запустила краудфандинговую кампанию для создания совершенно новой Зеркальной комнаты Бесконечности.

На момент написания статьи они уже собрали 210 000 долларов для достижения своей цели в 1,3 миллиона долларов — но если вы отчаянно нуждаетесь в острых ощущениях от получения идеального селфи в зеркале, весна с таким же успехом может оказаться вечностью.

Кроме того, вы вообще живете в Торонто?

Да? Нет? В любом случае, перестань зажигать мерцающие огни в лифте кондоминиума и верь, друг.Доступно множество законных вариантов — столько же туристических направлений, связанных с Кусамой, сколько звезд на небе. Не совсем, но мы обнаружили как минимум дюжину мест, где прямо сейчас можно увидеть одну из Зеркальных комнат Бесконечности.

Вот где в мире вы их найдете.

Лос-Анджелес — The Broad

«Стремление к вечности» Яёи Кусамы — вторая зеркальная комната бесконечности, приобретенная The Broad в Лос-Анджелесе. Фото Марис Хатчинсон / EPW Studio. Изображение © Яёи Кусама.Предоставлено Дэвидом Цвирнером, Нью-Йорк; Ota Fine Arts, Токио / Сингапур / Шанхай; Виктория Миро, Лондон / Венеция; Yayoi Kusama Inc. (Instagram / @ thebroadmuseum)

Как будто в Лос-Анджелесе не хватало звезд, у The Broad есть две Зеркальные комнаты Бесконечности, которые можно назвать собственными. Души миллионов световых лет от нас — это то, что вы, вероятно, видели миллиарды раз в Instagram. А в марте музей сообщил, что приобрел вторую: Longing for Eternity (2017). Оба доступны по общему входному билету, хотя The Broad предлагает зарезервировать время для просмотра, когда вы приедете в музей.

Хумлебек, Дания — Музей современного искусства Луизианы

Инсталляция «Сверкающие огни душ» Яёи Кусамы в Луизиане. (Ким Хансен / Музей современного искусства Луизианы)

Луизиана называет «Сияющие огни душ » (2008) Кусамы «одним из самых любимых произведений в музейной коллекции». Найдите это место в Instagram, и их претензии подтвердятся — и тем не менее, составы, по-видимому, редки. Согласно Hyperallergic , музею не приходилось прибегать к системе предварительного бронирования, такой как Broad, и в будние дни посетители должны иметь возможность войти прямо в эту звездную инсталляцию без ожидания.

Питтсбург — фабрика матрасов

Яёи Кусама. Repetitive Vision, 1996. (Mattress Factory)

Mattress Factory специализируется на монтажных работах на конкретном объекте, и с 1996 года они использовали две Infinity Mirror Rooms как часть их постоянного программирования: Repetitive Vision и Infinity Dots Mirrored Room , Которые также являются крупнейшими в своем роде, согласно сайту музея.

Брисбен — Художественная галерея современного искусства Квинсленда

В феврале в этом австралийском музее завершилась выставка Кусамы под названием «Жизнь — сердце радуги» — но эта работа 2002 года, «Душа под луной». moon , можно наблюдать круглый год.

И это не единственная зеркальная комната бесконечности на континенте. Национальная галерея Австралии в Канберре недавно приобрела один из них, и в декабре этого года для публики откроется Духов тыкв, спустившихся в небеса (2015).

Феникс — Художественный музей Феникса

Яёи Кусама, «Ты, которого уничтожает танцующий рой светлячков», 2005 г. (Художественная галерея Феникса)

Задолго до изобретения Instagram (итак, 2005 г.) Зеркальная комната бесконечности появилась в Постоянная коллекция Художественного музея Феникса. Вы, погибшие в танцующем рое светлячков предлагает сцену из японской сказки.

Роли, Северная Каролина — Художественный музей Северной Каролины

Еще одно место для вашего следующего U.S. road trip, Музей искусств Северной Каролины приобрел свою Зеркальную комнату Бесконечности, Light of Life (2018), только прошлой весной, представив ее в рамках выставки, посвященной иммерсивным инсталляциям. В шоу были представлены работы Джеймса Таррелла и Олафура Элиассона, в том числе.

Токио — Музей Яёи Кусамы

Селфи в музее Яёи Кусама в Токио. (Instagram/@4661.0)

Это очевидный выбор, и удачи в получении билета, но весь четвертый этаж этого музея посвящен монтажным работам Кусамы.Зеркальная комната Infinity Mirror Room, Pumpkins Screaming About Love Beyond Infinity , была представлена на открытии в октябре 2017 года. Стены комнаты, наполненные фирменными пятнистыми тыквами художника, представляют собой односторонние зеркала, поэтому, если там есть кто-то еще, вы не увидите, как они бродят по тыквенному грядке с вами.

Роттердам — музей Бойманса ван Бёнингена

Согласно Instagram галереи, вы смотрите на «любимое место для селфи» в музее Бойманса ван Бёнингена.(Instagram / @ boijmans)

Ищете О.Г.? Поле Фалли, построенное в 1965 году, является первой зеркальной комнатой бесконечности и является частью постоянной экспозиции этого голландского музея.

Чикаго — музей wndr

Instagrammer @miaghogho в фильме Яёи Кусамы Let’s Survive Forever. (Instagram / @ wndrmuseum)

Большинство достопримечательностей в этом всплывающем «экспериментальном музее» — иллюзии и фотосессии в духе Музея мороженого. (Один из основателей wndr, Ирвин Адам Эйдельнант из Торонто, тоже был соавтором этого проекта.) Но wndr (произносится как «чудо») также может похвастаться подлинной зеркальной комнатой Kusama Infinity, Let’s Survive Forever , которая впервые появилась в галерее Дэвида Цвирнера в Нью-Йорке в прошлом году. Неясно, как долго продлится wndr, хотя его билетный сайт предлагает запуск до ноября.

Лондон — Виктория Миро

Яёи Кусама. Деталь зеркальной комнаты бесконечности — Мое сердце танцует во Вселенной, 2018. Предоставлено Ota Fine Arts, Токио / Сингапур / Шанхай и Виктория Миро, Лондон / Венеция © Yayoi Kusama.Фотография: Тьерри Бал. (Instagram / @ victoriamirogallery)

Зеркальная комната бесконечности была создана специально для этой выставки, которая продлится до 21 декабря в Victoria Miro, одной из крупнейших коммерческих галерей города. Движущийся момент, когда я отправился во Вселенную — это психоделическая перчатка из черных бумажных фонарей, подсвеченных синими, оранжевыми, желтыми и пурпурными точками. Вход бесплатный, но плохие новости: все временные интервалы уже заняты.

Шанхай — Ota Fine Arts

Яёи Кусама.Infinity Mirror Room — Lights of Shinano, 2001. (Ota Fine Arts)

С 7 ноября одна из «заглянувших» Infinity Rooms будет выставлена в рамках выставки Kusama в Ota Fine Arts. Я хочу увидеть сердце собственными глазами откроется 20 января.

8 (863) 31-111-61